* * *

вот ведь как оно происходило - жизнь пробегала быстро,

так, что я и оглядываться не успевал

ведь ничего дурного я никому не делал,

хотя если вникнуть, то и хорошего;

сызмальства родителей чтил,

но не из любви к ближнему, а из-за страха кары небесной;

тяжестей не поднимал,

а то вдруг разойдется что-нибудь;

никого никогда не ругал,

а то вдруг будут пенять на воспитание мое еще чего;

мыслей вслух не высказывал,

дерзостью мне это казалось перед лицом великих;

каждый день простаивал у банкомата, чтобы проверить счет,

так как мотовство губительно;

чеки всегда заносил в архив и каждый месяц производил ревизию,

мало ли что может понадобиться;

на книги и развлечения прочие денег не тратил,

считая это потаканием прихотям;

картину не дорисовал,

жалко было тратить краски;

девушкам юбок не задирал,

ибо это богомерзко, как любое выражение похоти;

в чувствах никому не признавался,

боялся выглядеть слабаком и смех услышать в ответ;

на пляж никогда не ездил,

ибо вид бессильной плоти внушает мне отвращение

и т.д. и т.п.

а вчера все порвал, скомкал, сжег дом с кухаркой, схватился за голову и побежал за лес, истошно вопя.

мое единственное желание - чтобы никого больше на этом белом свете не оставалось! я желаю сжечь всех и вся - дотла, до уголька припадочного,

хочу быть единственным на этой планете -

хочу дышать и видеть за всех,

кричать и внимать себе самому.

P.S. не судите меня строго слишком,

ведь я всего лишь смертный,

мучимый мнимой одышкой.

‍

‍

* * *

...и как красавица на виселице

раскачиваясь в такт мелодичной сирене неотложки

маячит успокоительно

потому что жизнь проста как игра в орел и решку

ад или рай это как выпадет

что наплетут еле-еле душа в теле

пасмурные парки

а у красавицы выбора собственно и не было

потому как всем доподлинно известно

что красавицы пребудут в аду

и даже не в отсеке с античными мыслителями

(как зело хотелось бы некоторым)

‍

‍

* * *

не знала что такое хостель

а этот звался "жак брель"

теперь я знаю что это такое

это 25 ляжек на 1 квадратный метр

карта с указанием всех библиотек

вечно спешащие часы

лицо бреля заползает с каждого угла

историю тут чтут не меньше чем повидло к завтраку

смеющаяся личина старухи, как курица с подбитым глазом

а клетки хранения без замков

залезь на 2ой ярус кроватки

ночью слушай соловьев и шепот целлофановых пакетов

сползай утром по стенке – лестницу у тебя уволокут

а у меня дома на подоконнике сидел настоящий. всамделишный брель.

и наговаривал колыбельную

‍

‍

Фассбиндеру

после просмотра Angst essen Seele auf

Фассбиндер, я тебя люблю! Фассбиндер, ты великолепен! Фассбиндер, ты сонный колосс. Хочется пропечатать тебя нецензурным эпитетом, чтоб эта связь стала теснее, но я не стану, потому что - пиетет.

Фассбиндер, я в восторге от твоего грушевого носа. Я люблю твои украинские усы, хотя очень хочется за них подергать. Я в восторге от твоих сизых от угрей щек. Твоего животика. Покатых плеч. Обтянутых майкой обвисших грудей.

Фассбиндер - ты монстр! И ты живешь повсюду. Стена раскрывается ртом трещины – и я вижу, как ты выглядываешь оттуда. Лестница хрустит обшарпанностью у меня под ногами – и я чувствую, что это ты. Свет подпотолочной лампы бьет в глаза и убивает тени - и тут ты постарался. Аляповатые платья с ромбическими узорами, красные сапоги из латекса, потертые жизнью обрюзгшие тела, голубая пудра, вздутые рты и нежные коровьи глаза с поволокой – укором. Лучшая характеристика - молчание героя. Обида или гнев.

Улыбка приезжей работницы из Восточной Европы – растягивается в недоумении и стягивается как гармонь, повиснув вопросом. В каждом бутерброде на лестнице в пролете у ржавых перил - твоя ухмылка.

Но есть для тебя недоступные зоны – увы. Я видела сегодня утром – зевающих свежевыбритых молодчиков, ни складочки, ни зазубринки, вторые подбородки звенят в унисон. Пиджачки отглажены. Ботиночки сытые. В таких местах тебе не приткнуться.

Фассбиндер, женщине ведь необходим персональный бог, понимаешь? Иначе ее сознание хаотично – она не может ни на чем определенном сосредоточиться - вот каблуки чужие привлекли ее внимание, юбка красная, виноград со скидкой. А ей нужен стержень, понимаешь ли, ствол, так сказать. Вот что я тебе скажу, Фассбиндер!

Наверное, сделаем так - выйдем на припухший от дождя асфальт и посчитаем - кто из нас фассбиндер. ты или я.

‍

‍

стокгольм

"гамла стан - это сложно" говорит она, выезжая из старого города, натыкаясь на вялошатающихся в воскресенье туристов. "куин или жорж майкл?" я отвечаю, поморщившись "жорж майкл". она говорит "тебе повезло с отелем - все маленькое, как дома" это действительно так, и окна на улочку шириной 3 метра, окно в окно с одинокой шведкой, гремящей посудой в любое время суток; редкие стайки туристов, заплутавших и ищущих королевский дворец (за углом), экскурсоводы, громкие британцы, выползшие из бара напротив в 3 утра, русский, итальянский, китайский, немецкий и холодное августовское солнце пишет иероглифы на фасаде дома напротив. это неприлично – как меня окатило волной по прибытию. пространство дефинирует отношение к телу. полезно поставить себя в измененные условия и замерить.

меж тем она выезжает на шоссе в сторону аэропорта. водит довольно судорожно. она объясняет мне "я уехала из ирака 22 года назад" я гляжу пристально "вам очень повезло, что вы переехали" "мой родной язык курдский, но мои дети говорят только по-шведски, винят меня" она в разводе, 2 детей, работает каждый день без выходных, вставать в 4 утра. "иметь детей-подростков дорого" сестра осталась в ираке, под буркой и без права выходить на улицу. она ставит freedom жоржа майкла. за все приходится платить

‍

‍

очень прочная рама

бабка умерла в полузабытьи. в больничной раме. медсестры телефона правильного не нашли. не додумались. наяривали весь вечер по ее домашнему – а кого вызванивали-то. на следующий день узнали случайно. гроб самое дрянное зеркало из всех – узнать тебя невозможно, да кроме того - сам в него не заглянешь, только чужие. а рама деревянная. стояли слева, как родственникам и полагается. у батюшки фальцет. хоть дверь была открыта – надымил кадилом так, будто над облаком поплыли. рот криво сшили однако, тетя галя уверяла, что видать коронки снять пытались. однако коронок уже давно не было. тогда все толкали речь, потому что так полагается. а ты почему не пьешь. а ты, таня, обязательно должна эту ветчину. а вам, девочки, не передать сыру. а вы смотрите на автобус не опоздайте. потом, как полагается – 40 дней надо выждать. а тогда уже и хлопоты по новой. вывоз, очистка. жилец новый в дверной раме. красавец-мужчина. 190. ты не знаешь, лена, как мы там с игорем надрывались. воз хлама вывезли. а вам пальто не надо. люда, это же ваш размер, подъезжайте обязательно. картину еще дед писал. пейзаж. лес. в массивной золоченой раме. повесили в прихожей. полстены занимает. сидеть негде. и сиди - голова в массивной золоченой раме. за головой лес. покосившееся дерево. отражение. ветер дует за уши. и волосы касаются. и сам в раме. золоченая. самая прочная. на века.

‍

‍

дешевый хоррор

да не подруга она мне вовсе. вовсе нет. так, учимся вместе. с кого конспект скопировать. у кого спросить, что на лекции было. геометрически она правильная. попа идеальной окружности. ноги острые как циркуль. геометрия приятна. но не в эстетических поползновениях дело. говорить-то нам толком не о чем. учеба. мужики. попа чужая. еда. хоть я и готовить не умею. косметика. операции пластические. она девица хваткая. цепкая. то, что называется уметь жить. я таких уважаю наверное из элементарного страха.

как-то раз мне и говорит. я тебя с мальчиком познакомлю. богатым. да они все мальчики. рукой отмахивается. укротительница тигров прям-таки. ну что ж, знакомьте. да он не очень выглядит. ну да ладно. посмотрим.

после лекции вечером меня затаскивает в кафе. столы дубовые. фотографии заляпанные по стенам. черно-белые. темень и эмтиви в углу. ждем. сейчас все будет. вот меню тебе. выбирай. сижу пальцем вожу как дура. тут оживление. движение с правого бока. мальчик пришел с игры в гольф. клюшка из рюкзака. ну и вправду. не очень выглядит. очки такие запотевшие на половину лица. из-под стекол бусинки такие. заплывшие. то, что ниже или выше очков - масса какая-то древесная. буро-рыжего отлива. пейзаж какой-то неживой. тулово какое-то мокрое. серое. приземистое. и фамилия какая-то с женским окончанием. крошево какое-то. сидим, беседуем. она вдруг срывается. приятно вечер провести. и все такое. и меня с лангустом оставляет. смотрю я на него с легким ужасом. что у него под рубахой представляю. древесина. мох. миазмы. испарения. тина. паутина. болотное удушье. беседовать с ним невозможно совсем. гольф. теннис и диабло. я уже сама с собой разговариваю. а он ногти грызет.

вышли на улицу. спать мне пора. завтра на работу рано. довезу конечно. а машина у него не новая. бээмвэ. да по всему видать - жмот. в салоне удушье тоже какое-то. все закапано. и запотевше. сидим беседуем. а он что-то ехать не спешит. пригляделась. а машина-то не живая вовсе. кой-где личинки прилажены. в салоне булькает что-то. мой красавчик еще носом булькать начал. я что-то несуразное несу. а он лыбится во все зубы нечистым чистоколом. и тут выплыло. и сколопендры. и древесные жучки. завывание легкое. все из-под рубашки ползет. скрежещет так деликатно. лицо у него как-то совсем очертания теряет. коростой затянуло. у меня первое оцепенение спало. я давай за дверь дергать. колотить. нет толку. повезло, с собой зонтик был. острый. я его в глаз. вернее, туда, где он был. если у него вообще глаза были, то он их лишился. и выбегаю на улицу пустынную. отряхиваюсь. и иду убыстренным шагом. а она и не подруга мне. я же говорила. это мы вместе учились.

‍

‍

Casablanca

итак, свершилось! папа киберс открыл свой балаганчик после двух лет ремонта! он громоздится довольной глыбой за стойкой своего бара и по-барски жмет руки входящим знакомым, его голова - великолепный стаффаж, олень с развесистыми рогами – между баррикадами из перевернутых стаканов под потолком и трепетных бабочек в стеклянных кубах-рамах. бабочки меланхолично трепещут крыльями, пытаясь превозмочь этот ледовитый климат своих клеток, но никто не обращает на них внимание – папа киберс наш герой! он довольно щурится и высматривает всех вошедших, думаю в голове у него возникает список из особ, угодных его императорскому величеству. он рассекает пространство своей мощной сутулой фигурой – колосс на пенсии. он счастлив. а посетители этого багрового заведения со знойным марокканским именем топчутся на входе, они сморят под ноги – там, через преграду прозрачного пола можно узреть как плещется танцпол с ловко переплывающими от края к краю официантками. это все больше смуглые карлицы в светлых шелковых набедренных повязках. Ах, та баядерка, мерцая сумрачным бедром... але-гоп! "тёлки на месте! мне чур ту, что справа!" пара франтов с аккуратными бородками, солярийной кожей и в мешковатых штанах минуют пост владельца и его огромные узловатые руки, и устремляются по лестнице покрытой ковром с красными розами вниз – в марево танцевального отдела. красные как раки они всплывают вновь через десяток минут и бредут куда-то в сторону кровавых портьер. неоном подсвеченные алые кубики – имитация кирпичной стены, эти бабочки, потолок с репродукцией руссо-примитивиста, пол с неоново светящимся аляповатым символом кафе – все направленно на то, чтоб вы втянули этот дымный воздух, затрепетали всем телом и простонали ах, марокко, марокко – никогда я там не был – и буду ли? неужто потонет вся моя жизнь в этом северном мороке... а вдали маячит голова папы киберса – довольная и громоздкая.

‍

‍

* * *

Добрый человек из Зиепниеккалнса звонил мне упорно и долго, видимо радея о моем настроении, пытался увезти меня на Ладожское озеро. Озеро замерзло и домики коптили стеклянный небосвод. Добрый человек, ты обормот. Не поеду я на озеро, хоть что. Добрый человек пытался свозить меня в Таллинн. Но ветра обуяли меня и шнурки замерзли в свежих льдинах. Нет, добрый человек, не сезон. Тогда упорный добрый человек говорил мне: "Поехали в Сигулду, как показывает опыт, как раз через неделю самое то", а через неделю все посыплется-повалится. Это они говорят про листву. Желтая листва и черная вода. У них это называется красиво. Но мне эта красивость упала ухом в слякоть. И вот знаете что - думаю ваша хорошесть меня совсем не перелучшит. И спорт этот не для вас.

дневник трубы

смотрел в трубу: кто-то насыпал муки в море. не успевшая долететь мука повисла в воздухе и пала на влажную хвою

смотрел в трубу: облака зависли темно-серыми хлопьями гуашевых мазков

смотрел в трубу: дождь перестал. низкие грязно-серые облака, как над погорелищем

смотрел в трубу: асфальт отливает синим, лес слоится, крыши блестят в дымном сиянии

смотрел в трубу: темно. по морю ползут ярко-розовые и сине-голубые полосы. по ним барахтаются кораблики, искрящиеся игрушечными огоньками

смотрел в трубу: море – нежно переливающаяся сота, сочится в холодном мареве. закат спрятался за серо-синие облака

смотрел в трубу: море, тугое как живот, набитый сдобой. ни единого проблеска с утра!

дрянные переводы сильвии плат от изд-ва наука

мамочка сильвия в дрянных переводах

дрянные переводы как упрямый рогатый скот

табунами втаптывают строки в пыль

утрамбовывают, крошат на лоскуты-полоски

можно ли натянуть это лоскутное одеяло на твое бездыханное тело, сильвия?

клиньями ляжет оно тебе на конечности

корпией набьет вечнооткрытый рот

но боюсь, не врубится, не засияет твоя голова – газовый рожок

‍

‍

* * *

а меж тем близилась годовщина изгнания из рая,

когда вечно беременный ангел с измазанным красным вареньем лицом

указал нам растительным жезлом (баклажан) на тропинку, уходящую от калитки,

и мы понуро плелись по извилистым дорогам светлой и жесткой земли,

потирая плечи от тяжкой ноши и уши от заливавшей их краски.

приблизительно через час мы вышли на шоссе, стопанули частника и разъехались.

‍

2004 - 2009